В одно прекрасное гималайское утро, когда ещё не улёгся наш завтрак, и есть полчаса а, может, и час перед началом восхождения, самое лучшее время бесцельно пошататься по старой тибетской деревне, послушать, как на ветру шелестят молитвенные флажки, и отпустить все переживания и мысли в свободное плавание. Через час, когда все будут в сборе, начнётся восхождение, и вскоре все усилия и переживания уйдут только на то, что бы сохранять дыхание.
Так, наслаждаясь утренним затишьем перед походной каторгой, я забрёл на задворки монастыря, а там вовсю готовилось варево в огромном чане. О, да это же приправа для далбата, понял я, рассматривая месиво в огромной кастрюле.
Кстати, этой приправы в тарелку кладут немного, и раз готовят такой объём только приправы, это сколько же риса и для какого количества народу надо сварить? За стенами большого здания слышался многоголосый хор и любопытство потянуло меня на этот праздник жизни.
Стены большого здания оказались монастырём. Просто тут, в горах, монастыри не всегда и не со всех сторон выглядят красиво, сказывается суровость мест и сильное ограничение в деньгах, хотя многие иностранные организации помогают непальцам.
И пару слов про приправу. В этом чане на небольшом огне от ячьих какашек, которые ещё называют кизяком, тушится картошка вместе с приправами. Судя по цвету, это индийские приправы типа «кари», цвет у этой приправы узнаваемый. Разумеется, туда кидают всё, что есть, и неизменно добавляют острый перец. Острая еда помогает лучше переносить холод, по крайней мере, первые часы после еды организму тепло. Мне трудно рассуждать о пользе и вреде такой еды, но скорее всего для европейца такая еда будет в большей степени вредной, чем для местного человека.
Зайдя во двор, я обнаружил там огромное количество маленьких падаванов))) В это время будущие святые, ламы, подвижники и монахи вкушали вполне земной завтрак, рис с той самой приправой. Оказалось, это не только монастырь, а, как тут нередко бывает, в стенах монастыря работала школа, и, судя по количеству молодых адептов, весьма востребованная. Вообще, раньше существовала традиция, когда из семьи один мальчик уходил в монастырь, но, думаю теперь так мало кто делает, в семьях стало гораздо меньше детей, да и стремления у родителей и самих детей тоже поменялись. Но традиции пока ещё живы, и стены подобных монастырей наполнены детскими голосами.
Как и во всём Непале, тут действует одно простое и незыблемое правило далбата (далбатом называют рис с приправой): если просишь добавки — всегда дадут. Остаются вопросы вкуса, питательности и т.п. и т.п., но в целом неплохо — всегда можно набить желудок до отказа. Другой вопрос, как после этого сидеть на занятиях, но это второстепенный вопрос, и между рядами молодых адептов бегает непалец с кастрюлей, докладывая вкусный рис или приправу будущим светилам.
Порции у этих детишек, вы можете это увидеть, совершенно не детские. И не забываем про добавку, эти маленькие проныры как пылесосы всасывают в себя кашу. В обычных условиях европеец много риса, таким образом приготовленного, не съест. Всякие пловы не в счёт, это совершенно другое, а есть простой рис в таких количествах — вот это подвиг!
Интересно, что юные дарования не сами подходят за добавкой, а между ними работает пара взрослых непальцев. Вообще-то раньше тут были сильны кастовые различия, и я думаю, это оттуда. Монахи и те, кто ими становился, явно из более высокой касты, и разумеется, им служили те, кто был из более низкой касты. Традиции меняются быстро, а вот некоторые привычки остаются на сотни лет.
Но вот время завтрака закончилось, детей прогнали, и на их месте расселись отцы. Не просто отцы, а отцыыыыыыы…. Они давно уже поели, и теперь, наслаждаясь прекрасным утром, пьют свой тибетский чай.
Парень с кухни, ранее бегавший с добавкой для молодых дарований, теперь подливает чай старикам и знатным людям, а те, постоянно посмеиваясь, разговаривают. Вообще тут в горах, если встречаются люди, они не могут не остановиться и не поговорить. Как-то был случай, когда мы шли по тропе, и разойтись там было крайне сложно, а наш проводник и встречный непалец встали и начали трепаться, рассказывая новости друг другу. Позади нас и впереди уже образовалась основательная пробка, а они продолжали болтать, пока возмущённые крики с обеих сторон не заставили их попрощаться друг с другом.
И пока мужики рассуждали о политике — а тут это частая тема для разговора — на кухонном дворе женщины перебирали злаки.
Пока отцы чаёвничают, детей загнали в монастырь на уроки. Мне разрешили посмотреть и пощёлкать внутри, хотя моё присутствие только усилило невероятный хаос среди будущих неофитов.
Те, кто постарше, уже вполне серьёзно и вдумчиво вгрызаются в манускрипт грамоты. А вот самые юные — я смотрел на них и сам смеялся — всё точно так же, как и в наших садах и школах.
На заднем плане учитель этой детворы, он снисходительно наблюдал за моими перемещениями и понимал — пока я тут, нечего даже и начинать усмирять паству, а паства бушевала. Шуточки в мою сторону быстро прекратились, я не понимаю непальский и никак на них не реагировал, зато подколоть соседа — милое дело, и он отвеает тем же. В общем, поснимать вдумчивые и одухотворённые портреты в то утро у меня не получилось.
Посмеявшись вместе с монахами и немного поболтав с отцами — они приглашали на чай, но я отказался, потом ещё труднее идти наверх — вместе с портерами и друзьями мы отправились дальше в горы. На границе деревни нас ожидали ворота — чортен, пройдя через который, мы покинули гостеприимную деревню.
Впереди у нас было ещё много приключений, и в качестве премиальных за долгий путь — шикарные виды на Гималаи. Пока ещё не с лучшей точки, но тем не менее.
